Александр РУДЬ

МОЙ ГЕНЕРАЛ

    Моя мама, в девичестве Лифанова Анна Яковлевна, родилась в 1926 году в деревне Васильевка Ермекевского района Башкирской АССР (теперь республика Башкортостан). В детстве я часто бывал в этой деревне, там жила моя тетя Денисова Наталья Яковлевна, второй ребенок в большой семье Якова и Марии Лифановых. В 60 годах прошлого столетия, когда мне было 10-14 лет, а она уже была преклонных лет, я часто летом бывал в этой деревне, благо жили мы неподалеку, всего в 20-ти километрах.
    Обычно на рейсовом автобусе я приезжал в районный центр, село Ермекеево, а затем шел пешком по лесной росистой и непыльной дороге. Жил я у тети Наташи, в такой же, как у большинства жителей, рубленной деревянной избе, крытой соломой, большой русской печью (там была моя постель) и запахом трав и жилого духа. По вечерам тетя зажигала лампадку у темных ликов икон и истово молилась ( мне это было в диковинку, так как моя бабушка по линии отца была неверующей и у нас в доме икон не было). Почему одну из тетиных молитв "Отче наш" я вспомнил вдруг спустя 40 с лишним, когда дожидался ночью кареты скорой помощи в инфарктном ужасе, почему запомнил, не знаю…
    До сих пор эта исконно русская деревня у меня в памяти: с соломенными крышами изб, рычагами колодцев-журавлей, расположенная двумя рядами улиц вдоль небольшой речушки с журчащим именем Шарлама, притока речки Ря, впадающей в реку Ик - приток Камы (до сих пор помню деревенскую частушку: "Шарлама, Шарлама - чудная планета: девять месяцев зима - остальное лето"), за которой на взгорье начинался березовый лес с небольшими полянами, где лесные ягоды появлялись значительно раньше, чем в моих родных краях.
    Мои дед и бабка по линии матери умерли еще до моего рождения, их могилы на погосте Васильевки показала мне тетя Наташа, но родственников, особенно двоюродных сестер и братьев, в этой деревне было много, жили они в разных концах деревни, поэтому походил я по ее улицам и запомнил их хорошо, и иногда в снах брожу я по деревне моего босоногого детства…
    О том, что в этой деревне родился один из героев Великой Отечественной войны - генерал Ласкин Иван Андреевич, взявший в плен самого Паулюса, - я узнал в 2001 году, приехав в г. Белебей (бывшая "столица" уезда, куда в начале прошлого века входила Васильевка) от его двоюродного племянника Юрия Коровкина, инженера местного завода. Затем мой давнишний приятель, работник редакции районной газеты "Белебеевские известия" Денис Ахметзянов подарил мне свою книгу "На алтарь Победы", написанную им вместе с директором местного музея Павлом Фединым, где Ласкину И.А. была посвящена отдельная глава "Генерал, пленивший фельдмаршала".
    Меня заинтересовала судьба неизвестного мне ранее земляка, и каково же было мое удивление, когда я стал собирать материал о нем и оказалось ,что его судьба тесно связана с Крымом. Иван Андреевич еще в 1920 году, будучи курсантом 3-ей Киевской курсантской бригады, 19-летним участвовал в боях за Крым, пройдя с боями путь от Екатеринослава до Перекопа, в 1941 году командовал 172-ой стрелковой дивизией, сформированной в Симферополе, защищавшей Перекоп в составе легендарной 51-ой Армии, затем вывел дивизию с малыми потерями через ялтинские леса в Севастополь, где был до последней минуты героической обороны комендантом 2-го сектора. В Симферополе, в школе № 10 есть музей 172-й дивизии и отдельный стенд, посвященный генералу Ласкину, есть музей Ласкина в г. Белебее.
    Я расскажу вам о нем, и пусть будет светлой память генерала-лейтенанта Ласкина Ивана Андреевича, русского ратника, породнившего своими подвигами две Республики уже двух разных стран - Крым и Башкортостан.
    Он родился 1 ноября 1901 года в деревне Васильевка Белебевского уезда Уфимскойкой губернии в крестьянской семье, в младенческом возрасте потерял мать и благодаря простым деревенским женщинам, имевшим грудных детей и подкармливавшим его грудным молоком, "Ваня-морячок" (деревенское прозвище по фамилии матери - Морякова) выжил и окреп .
    До конца жизни И.А.Ласкин сохранил самые добрые воспоминания о жителях своей малой родины. "Мне нравился наш край березовый, край рябиновый, край ромашковый" - пишет он уже убеленный сединами в своей рукописи неопубликованной книги "Размышления о прожитом и пережитом".
    В 1912 году, когда ему было 11 лет, семья переезжает в уездный город Белебей, где Ивана определили в третий класс приходской школы, затем в городское начальное училище, но из-за недостатка средств (7 рублей платы за месяц были отцу и мачехе не по карману) учебу пришлось оставить. Мальчик-приказчик в магазине, подсобный рабочий каменщика, мальчик-писец городской управы - его университеты жизни в дореволюционной России. Революция всколыхнула сонный уездный городок и призвала 18-летнего паренька в 1919 году добровольцем в воинскую часть, дислоцировавшуюся в Белебее, а в 1920 году он стал курсантом 3-ей Киевской курсантской бригады, участвовать в боях за Крым, пройдя с боями путь от Екатеринослава до Перекопа. И не ведал "Ваня-морячок", что через 20 лет он станет одним из руководителей обороны легендарного Перекопа.
    После окончания Гражданской в 1921 году 20-летний Ласкин - курсант 5 Киевской военной школы, с 1923-1931 год он командовал различными стрелковыми подразделениями 2-го стрелкового полка в Закавказье ( г. Манглиси), затем в 193-1934 году - учеба в Военной Академии им. М.В. Фрунзе, после чего новое назначение - начальник штаба 132-го полка 44-ой дивизии на Украине, где он прослужил год, был повышен в должности и звании. В 1937-1939 году он полковник, офицер для особых поручений при командующим Киевским военным округом И.Ф.Федько (Киев), офицер для особых поручений при первом заместителе Наркома обороны СССР. Чудом избежав репрессий, которым среди других видных военноначальников того времени подвергся И.Ф.Федько, Иван Андреевич с 1939 по 1941 г. был начальником штаба 15-й Сивашской мотодивизии (Молдавия). Войну встретил там же, попал в окружение и в плен, был контужен, но сумел бежать. С 1 октября 1941 г. - начальник штаба 172-й стрелковой дивизии, сформированной в Крыму (место формирования Симферополь, район, где ныне располагается 10 средняя школа), через 6 дней он становится командиром этой дивизии, которая вошла в состав легендарной 51 Армии.
    Дивизия и армия формировалась трудно, общая мобилизация людей и техники уже была произведена, поэтому призывались мужчины, местные жители непризывного возраста, техники, а особенно оружия катастрофически не хватало, как и времени для обучения личного состава.
    Враг уже занял Кишинев, форсировал Днепр, поэтому внимание Ставки было сосредоточено на северном перешейке Крыма - Перекопе, где были построены три линии оборонительных укреплений. Уже 6 сентября произошло первое столкновение воинов 51 армии с немцами, а с 12 сентября они стали отражать атаки передовых частей вражеских войск. 20 сентября, после захвата немцами Геническа, армия лишилась сухопутных коммуникаций к базам снабжения, но сопротивления не прекратила, несмотря на превосходство в живой силе и технике противника. До конца октября продолжалась оборона перешейка, массовый героизм воинов и командиров более 2 месяцев сдерживали бешеный натиск захватчиков, помогая сражавшимся Севастополю и Керчи, но 29 октября командующий восками Крыма, учитывая сложность обстановки, приказал отвести войска на тыловой рубеж. Выполнить этот приказ не удалось - более маневренные части немцев 30 октября заняли Симферополь, а 31 - станцию Альма (Почтовое), создав реальную угрозу Севастополю. Поэтому 51-ая Армия разрозненными частями отходила на Керченский полуостров, а 172, 184 стрелковые, 40 и 42 кавалерийские дивизии вместе с Приморской Армией направились к Севастополю кружным путем - через горы, Алушту и Ялту, и 9 ноября завершила выход к главной базе, где полковник И.А.Ласкин приказом заместителя Севастопольским оборонительного района по сухопутной обороне генерал-майора И. Е. Петрова (общее командование СОРа осуществлял вице-адмирал Ф.С.Октябрьский) был назначен комендантом второго оборонительного сектора ( всего было четыре сектора, и ими стали командиры дивизий Приморской Армии (П.Г. Новиков, Т.К. Коломиец и В.Ф. Воробьев). 17 декабря врагу удалось частично овладеть позициями второго сектора обороны, но Ласкин, введя в бой резервы, почти восстановил прежнее положение и, несмотря на ранение в плечо, командование не оставил. До самого последнего дня 250-дневной обороны города он в рядах защитников города русской славы.
    После эвакуации с полуострова он становится заместителем начальника штаба Юго-Восточного фронта, с августа по сентябрь 1942 г. - начальником штаба 62-ой Армии, с 7 сентября 1942 по 17 апреля этого года - начальником штаба
64-ой Армии (командир известный военноначальник - генерал М.С.Шумилов). Обе армии участвовали в обороне Сталинграда, заняв фронт протяженностью 65 километров. За умелое командование Ласкин неоднократно поощрялся командованием, 14 октября 1942 года ему было присвоено воинское звание "генерал-майор".
    В начале января 1943 года Сталинградский фронт, куда входила 64 Армия, окружил вражеские части в районе города, закончив операцию под кодовым названием "Кольцо", а 31 января этого года … Впрочем представим слово автору книги "На пути к перелому"( М., 1977 г.) Ивану Андреевичу Ласкину: " В 7 часов 40 минут 31 января 1943 года меня вызвал командующий армией генерал М.С Шумилов … и сказал, что вопросу капитуляции немцев Военный Совет придает важное значение, поэтому поручает начальнику штаба выехать в район боевых действий в качестве официального представителя советского командования и провести переговоры с гитлеровским командованием о прекращении военных действий со стороны немцев, их капитуляции, а также о сдаче в плен командующего 6 армии Паулюса и его штаба…"
    Иван Андреевич подобрал группу офицеров, и возглавив ее, направился на выполнение задания: "…Во внутреннем дворе универмага было много вооруженных автоматами солдат и офицеров. Одни стояли, другие сидели на каких-то вещах, третьи - приплясывали, стараясь согреться. А впереди особняком стояла полукругом цепочка рослых гитлеровцев с автоматами наизготовку и расстегнутыми кобурами на поясах - личная охрана Паулюса. Примерно в 8 часов 50 минут мы были остановлены стеною этих рослых автоматчиков, преградивших нам путь. Идущему впереди меня старшему лейтенанту Латышеву пришлось уступить мне дорогу. Я назвал себя генералом Красной Армии и руками оттолкнул в сторону двух автоматчиков, стоявших на нашем пути. Можно было заметить, что эсэсовцы были уже не теми, какими были до своего поражения. Ни те, кого мы оттолкнули от тропы, ни их соседи с автоматами, ни те, кто стоял в глубине и приплясывал, не оказали нам никакого сопротивления. Мы спросили, где вход в штаб, и один офицер подвел нас к небольшой каменной лестнице, показал рукой в подвал. Мы спустились туда… Убедившись, что Паулюс находится здесь, что вход к нему взят под нашу охрану, и согласившись с тем, что фельдмаршалу действительно неудобно сдаваться в плен в небрежном виде, мы предоставили ему это время и тут же предъявили генералам Шмидту и Росске требование немедленно отдать приказ всем окруженным под Сталинградом войскам прекратить огонь и всякое сопротивление.
    - Гут, айн момент, - услужливо засуетился генерал Росске, и тут же последовало его распоряжение телефонистам передать в части приказ на прекращение огня… Далее мы потребовали:
    - организованно передать в распоряжение советского командования весь личный состав немецких войск, вооружение и всю боевую технику;
    - передать все оперативные документы, в частности документы, исходящие от высшего немецкого командования;
    - прекратить всякие радиопереговоры с высшими инстанциями;
    - доложить содержание последних распоряжений Гитлера и командующего группой армий "Дон" фельдмаршала Манштейна для 6-й армии.
    Короче говоря, нами велись не двусторонние переговоры об условиях капитуляции немцев, а предъявлялись категорические ультимативные требования о безоговорочной капитуляции, которые полностью принимались немецким командованием.
    - Хотел бы сообщить господину генералу и господам офицерам, - сказал Шмидт, - что требование о передаче оперативных документов невыполнимо, так как все они сожжены. Радиопереговоры с высшим командованием уже не ведутся, поскольку все радиостанции выведены из строя огнем вашей артиллерии. - Генерал задумался, видимо перебирая в памяти наши требования, и добавил: - Что касается последних распоряжений Гитлера войскам шестой армии, то все они сводились к одному требованию - продолжать драться и удерживать позиции до последних возможностей. По поводу же распоряжений Гитлера Манштейну нам ничего не известно... Затем генерал Шмидт также попросил прекратить огонь с нашей стороны.
    Мы послали офицера 38-й бригады на ближайший наблюдательный пункт, чтобы доложить командующему армией генералу М. С. Шумилову о том, что переговоры начались и что немцы просят прекратить огонь на всем участке фронта. Такое распоряжение командарм отдал. Но так как наступление вели и войска 57, 21 и 62-й армий, то, конечно, бои продолжались. Да и до красноармейцев нашей армии приказ дошел не сразу. Поэтому огонь продолжался даже в районе универмага. Несколько позже мне и командиру 38-й бригады пришлось из штаба Паулюса еще раз передавать просьбу командарму о прекращении огня нашими войсками... Истекли двадцать минут времени, предоставленные нами. Мы напомнили об этом Шмидту и потребовали встречи с фельдмаршалом и Шмидт нехотя вторично направился к Паулюсу. Минуты через две он вернулся и сообщил, что фельдмаршал плохо себя чувствует и просит дать ему еще двадцать минут. Эта просьба вызвала у нас недоумение.
    Ведь ясно, что времени, ранее отпущенного командующему на подготовку к встрече с нами, было вполне достаточно. Поэтому просьба его была отклонена, и мы решили немедленно войти в комнату Паулюса.
    Наш офицер бесшумно открыл дверь. Окно в продолговатой комнате не было заложено мешками с песком. Мы сразу увидели Паулюса. Одетый в шинель, он, заложив назад руки, медленно шагал от двери в противоположную сторону. Я вошел в комнату. Паулюс повернулся к двери и, увидев меня, остановился. За мной в комнату вошли полковники Лукин, Бурмаков, подполковники Мутовин, Винокур, переводчик и немецкий генерал Шмидт.
    Пятидесятитрехлетний фельдмаршал был выше среднего роста, худощавый, пожалуй, излишне прямой, подтянутый, выхоленный. Сейчас лицо его было бледно. Он смотрел на нас усталыми глазами. Я назвал себя и объявил его пленником. Паулюс подошел ко мне и, высоко подняв вверх правую руку, на скверном русском языке произнес: - Фельдмаршал германской армии Паулюс сдается Красной Армии в плен".
    13 мая 1943 года И.А. Ласкин назначен начальником штаба Северо-Кавказского фронта, и снова сражения, тревоги, тяжелые фронтовые дороги., описанные им в своей второй книге воспоминаний "У Волги и на Кубани" (М., 1987). 14 октября 1943 года ему присваивается звание "генерал-лейтенант", кажется впереди новые звания и победы, ничего не предвещает беды. К ордену Ленина, ордену Кутузова 1степени, трем орденам Красного Знамени "добавляется" "Крест за боевые заслуги", врученный послом от имени Президента США "в признании его исключительного героизма и храбрости, проявленных на поле боя на Советско-германском фронте против нашего общего врага -гитлеровской Германии".
    Но в декабре этого года - внезапный вызов в Москву, его принимает первый заместитель Начальника Генерального штаба А.И.Антонов, который сообщает о назначении его на должность начальника штаба 4-го Украинского фронта, затем начальник Главного управления кадров Министерства Обороны СССР Голиков Ф.И. знакомит его с проектом приказа о назначении и отправляет на отдых в подмосковный санаторий "Архангельское". И вдруг, холодным декабрьским вечером в его номер вошел офицер в звании майора, и потребовал поехать с ним, якобы по приказу Голикова, в машине были еще два офицера, которые сели по бокам и машина поехала в сторону столицы, остановившись во дворе здания МГБ , на Дзержинке. "…Офицеры отобрали у меня личное оружие и обыскали карманы. Во мне все встрепенулось, проскользнула мысль - за что?, - вспоминает Ласкин в своей неопубликованной рукописи книги "Размышления о прожитом и пережитом". - Меня ввели в большую комнату без окон, тут же сняли с плеч генеральские погоны, с груди - ордена, и два охранника, взяв мои руки выше кистей, повели по железной лестнице к самому главному лицу - начальнику Генерального управления "Смерш", заместителю Берия - генерал-полковнику Абакумову, который осмотрел меня с ног до головы и свирепым голосом сказал: "Говори о своих преступлениях". Я категорически ответил, что против Родины никогда и никаких преступлений не совершал и не мыслил… - Мы хотели арестовать тебя,- продолжил он, крича, - еще в 1938 году вместе с Федько, и напрасно этого не сделали. А ты до сих пор пытался игнорировать наши органы. Теперь узнаешь, кто мы!..."
    "Узнавание" продлилось почти десять лет, и только 29 мая 1953 г. перед 52 летним генералом открылись тюремные двери, ему возвратили награды (кроме американского "Креста", который возвратили только в 1966 году) и сообщили адрес семьи - город Тбилиси, куда он сразу же и выехал.
    Вспоминает младшая дочь генерала - Ласкина Елена Ивановна, 1940 г. р, живущая нынев Москве: "Жизнь в Краснодаре в 1944-1945 году: мама и сестра все время плачут, нет еды, нас просят выехать из домика, в котором мы жили при папе. Мы покидаем дом и выезжаем в Грузию, на мамину родину, где в Тбилиси нас принимает семья маминой сестры, сестра Валя устраивается на обувную фабрику, мама устраивается на эту же фабрику в цех "на дублировку", утюжить ткань, работа тяжелая. Мама постоянно в тревоге: завидев человека в форме, начинает собирать пожитки. Из еды у нас хлеб, картошка, кипяток вместо чая и не всегда сахар, живем мы в 9-метровой комнате в доме ИТР фабрики… В Тбилиси - осень, сижу в центре комнаты за уроками, спиной к двери, что-то падает, много голосов. Оборачиваюсь - узнаю папу ( по фотографиям)… Папу берут на работу заведовать складом кож на обувную фабрику, затем приходят письма из Москвы, его вызывают туда, он снова генерал, и мы едем в Москву…"
    Из биографии И.А. Ласкина: 1953 - учеба на трехмесячных Высших академических курсах им К.Е. Ворошилова. 1953-1957 гг. - Начальник штаба Южно-Уральского Военного округа г.Оренбург. 1957-1958 гг. - работа в Генеральном штабе ВС СССР. С июня 1958 по ноябрь 1965 года - старший преподаватель Военной Академии Генштаба ВС СССР. С 30 ноября 1965 г. пенсионер ВС Иван Андреевич бывал в Крыму на отдыхе, посещал места, связанные со своим героическим прошлым, встречался с ветеранами и жителями.
    А о причине своего задержания ему стало известно на заседании Центральной Партийной Комиссии при ЦК КПСС при решении о восстановлении его в рядах КПСС. Председатель комиссии сообщил ему, что донос написал бывший начальник отдела госбезопасности фронта генерал Белкин, которому Ласкин отказал в представлении к ордену Ленина, и который пригрозил ему при этом неприятными последствиями.
    1 июля 1988 года генерал-лейтенант Ласкин Иван Андреевич в возрасте 86 лет умер в г. Минске, похоронен на Северном кладбище города.
    При сборе материала я познакомился с хранительницей музея 172 дивизии, педагогом симферопольской школы № 10 Горяной Ольгой Викторовной, от которой получил первую часть рукописи неопубликованной книги И.А. Ласкина "Размышления о прожитом и пережитом", и на странице 61, где Ласкин описывает свой приезд на родину в Васильевку в 1923 году, я прочитал строки от которых захолодило сердце: "Однажды я был приглашен в гости в дом четы Лифановых: Якова и Марии, той самой тети Маши, которая подкармливала меня в детстве молоком своих грудей после смерти мамы. Войдя в большую избу, увидал накрытый стол и сидящих за ним человек десять гостей…" Это он написал о моих деде и бабке по линии матери, которых я никогда не видел.