Мыс Фиолент - святилище для многих,
И в том резон есть даже для меня:
В конце войны мои босые ноги
Сбегали к морю, по ступенькам семеня.

Оно запомнилось бескрайностью соленой
И первобытным запахом морской травы,
А спуск среди лиан тропически-зеленых
Манил меня тогда, как в райские сады.

Но я не знал, что лет всего сто тридцать
Тому назад здесь Пушкин пробегал,
Стоял, где я стою, могло ведь так случиться,
Но я тогда и Пушкина не знал.

Через десятки лет, узнав о совпаденье,
Что след его с моим здесь следом слит,
Представил я, как Пушкин в упоенье
На край обрыва вышел и стоит.

Мятежный дух, мятежная природа,
Безбрежность моря, грохот волн меж скал -
Вот долгожданная безмерная свобода,
Стихии, что он так давно искал.

Какой размах скалистого обрыва!
Лишь оттолкнись - и ощутишь полет...
Быть может, Таврия спасла его от взрыва
И растопила в сердце скорбный лед?

Он здесь стоял! Он видел это море,
И так же горизонт сжигал шальной закат,
И, расшибаясь вдрызг, смывали волны горе
И белой пеной отползали вновь назад.

А ветер с запада лохматил его кудри,
Сгорая, облака стремились на восток,
Пьянящий воздух он глотал ожившей грудью
И мял смолистый можжевеловый росток.

Вертел голыш из яшмы пестроцветной
И, зашвырнув его с обрыва в глубину,
Задумал здесь, быть может, стих заветный
И прошептал строку, быть может, не одну.

Как волновали скалы и руины -
Здесь где-то был Дианы древний храм.
И возникали перед ним картины,
Античные герои оживали там,

А жертвенник языческий кровавый
Последним был пристанищем рабынь...
Но монастырь здесь возведен во славу,
Во утверждение Георгия святынь.

И он вознесся колокольней над обрывом,
Отсюда к Богу - лишь рукой подать,
И забываешь здесь о мире суетливом,
Где любим мы грешить, но не страдать.

А где-то рядом был запретный город славы.
"Нет, не сейчас, но я к нему приду..." -
Подумал он, кляня, возможно, нравы,
Не подлежащие тогда еще суду.

Ревел прибой, штурмуя мыс и глыбу -
Над морем вознесенную скалу...
Он в пост едал "по-монастырски" рыбу,
Святую воду предпочел вину.



Пророческую святость ощущал он
Монастыря, руин, прибоя и луны,
Хотя, возможно, что тогда не знал он,
Как впечатленья эти для него важны.

Представив это все, подумал я, что свечи
Должны гореть здесь, как пред алтарем,
Что это место мы должны увековечить,
Коль на земле священной мы живем.

И будут нам потомки благодарны
За то, что в трудный юбилейный год
Заложен знак, как символ лапидарный
Любви к поэту, что в сердцах живет.

И будет Пушкин здесь, над морем, возвышаться,
Подобно маяку с божественным огнем,
И бешенству стихий он будет улыбаться,
И мудрым вечным мыслям предаваться,
А мы не сможем никогда забыть о нем.