БЕСЕДА У МОРЯ
Мой собеседник
- известнейший литератор современной Феодосии, фронтовик,
поэт-сатирик Семен Михайлович Пивоваров. Беседа происходила
в начале марта 2005 года.
- Семен Михайлович, вопроса
о Вашей биографии не избежать…
- Родился я 28 августа 1923
года. В воскресный день 22 июня 1941 года у нас был
выпускной вечер в школе. Жил я в то время в Баку.
И в этот день по радио выступил Молотов: война! Буквально
на второй день - военкомат. Потом артиллерийское училище,
краткосрочные курсы, лейтенант. Около Тбилиси начали
формировать дивизию, а при ней наш артполк. Формировались
мы на чистом месте. Стояли там несколько колхозных
сараев и все. Новобранцы прибывали необученные - гражданские
лица из сел. Многие старше меня, некоторые женатые.
А я лейтенант - надо учить их. Материальной части
не было. То есть и пушек-то не было! Обмундирования
не хватало. Нас собрал командир полка и сказал, чтобы
мы шли в деревню, нашли каждый по два колеса и трубу
какую-нибудь. Из этого было приказано делать "пушки".
Чтоб в каждой батарее было по одной такой большой
пушке. Мы сделали и на этих макетах учили наводчиков,
заряжающих, замковых и подающих. Уже перед самой отправкой
на фронт мы получили новенькие гаубицы из Сибири.
Затем - фронт, два ранения. Освобождал Кавказ. Потом
Украину. Закончил войну командиром батареи. Первое
ранение было лёгким - в ногу. А второе ранение я получил
на реке Молочной в районе Мелитополя - там были большие
бои. А ранило интересно! Я был тогда командиром гаубичной
батареи. Гаубица - это немаленькая пушка, которая
стреляет прямой наводкой. Гаубицы обычно ставились
где-нибудь за холмом в закрытой позиции. Всего на
огневой позиции их было 4, а впереди на расстоянии
2 км - наблюдательный пункт.
Я был как раз на таком пункте.
Связисты с катушками протягивали связь. Воевали мы
на передовой и поддерживали стрелковые батальоны во
время наступлений. Немцы там были хорошо укреплены.
Приходилось бороться буквально за каждый холм. Командир
стрелкового батальона мне говорит, что продвижению
пехоты мешает какой-то фашистский огневой узел. И
я, чтобы лучше разглядеть обстановку, приподнялся
из окопа. На шее артиллерийский бинокль. Подношу его
к глазам, и в эту секунду чувствую сильный удар в
грудь - такой сильный, что я упал в траншею. Руку
прижал к груди - там, где сердце - и я понял, что
жив. Смотрю, а рука вся в крови и бинокль мой вдребезги!
Защитил меня бинокль от снайперской разрывной пули.
Она мне раздробила все мелкие косточки на руке. На
груди потом долго еще был синяк от сильного удара.
После лечения в госпитале я продолжил воевать. Воевал
в Австрии, в Венгрии и закончил в Чехословакии. 9
мая 1945 года я встретил в Праге.
- В последнее время публикуется
много разных воспоминаний, но они о целых армиях и
фронтах. В вашем рассказе, Семен Михайлович, присутствуют
детали. Это делает воспоминания интереснее…
- Я в бой вступил лейтенантом
в 18 лет! Сейчас мне уже 81 год. Те, кто был в то
время капитанами, майорами, командирами полков, батальонов,
дивизий - им бы сейчас было бы уже по сто лет. Их
уже почти не осталось. Остались солдаты, которым было
по 18-19 лет и лейтенанты, то есть самые маленькие
военные чины. К чему я это говорю? У каждого из нас
был свой - маленький - объект: пулемет или пушка.
Каждый знал свой сектор. Мне говорили: "Поддерживай
вон тот батальон от правой околицы села и до дороги.
Выявляй там цели и подавляй их". Вот я и знал только
свой сектор, знал, кого я поддерживаю - и все…
Сегодняшние ветераны больше
помнят не это - они начитались книг и газет за долгую
жизнь. Откуда мы знали своего командующего? Мы знали
только своего командира. Максимум - командира батальона.
Поэтому ветераны рассказывают не то, что пережили,
а то, что прочитали или увидели в кино. Это естественно.
Мы ведь пожилые люди. Память у нас уже не та. Интересных
деталей многие не помнят.
- Расскажите, как начиналась
Ваша литературная деятельность. -
После войны я продолжал служить. Одно время хотел
уволиться - мне хотелось писать, а в армии это трудно
было сделать. Но меня не уволили - наверное, настойчивости
моей не хватило. Писать я начал поздно. На фронте
по большому счету еще не писал. А после войны из армии,
когда я служил отдельно от семьи, своим детям писал
шуточные письма со стихами домашнего потребления.
Уволился я из армии в 1969 году и пришел в литобъединение
"Рассвет", которым руководил тогда Яков Рудь. А до
него была Ирина Махонина, я ее не застал - она переехала
в Коктебель. После Рудя литобъединением руководил
Валерий Тарасов, потом я и одно время Тамара Бочковская.
Первая публикация у меня была
в газете "Флаг Родины" - я тогда напечатал там два
стиха о море, хотя сам был сухопутным человеком. Потом
газета эта стала выпускать один раз в году альманах
своих лучших произведений. Туда входили и мои стихи.
Они сохранены, хотя я их не особо ценю. Потом стал
писать детские, юмористические и даже лирические стихи.
Как-то отправил в газету "Крымская правда" несколько
детских стихов.
Встречали
мы цирк на перроне.
Подходит
вагон и вагончик.
К
нам в гости приехала пони
И
сын ее - маленький пончик.
И вдруг приезжает сюда детский
поэт Владимир Орлов, приходит на литобъединение и
спрашивает: "Где такой Пивоваров?" Я отвечаю: "Я!"
Он говорит: "Семен Михайлович, все бросай и пиши только
детские стихи!" Я стал ездить на семинары в Симферополь.
Работал у Орлова в секции детской поэзии. Но сатирические
и юмористические темы я не бросал. И вот состоялась
встреча с поэтом-сатириком Николаем Полотаем, который
мне и сказал: "Бросай все! Пиши только юмор и сатиру!"
Мы с ним подружились потом. Он все время мне твердил:
"Копай глубже!" Но как копать? Ведь в то время острой
настоящей критики не было. Кого мы могли критиковать?
Ну, начальника ЖЭКа - это максимум был. Продавцов
обычно критиковали. Сколько было критики, что продавцы
работают в грязных халатах, что нету где-то Книги
жалоб. Стоило измениться системе, как продавцы стали
все чистыми, кафе стали аккуратными. А дело ведь не
в этих продавцах было, а дело было в самой системе.
Надо было, конечно, критиковать директора Торга какого-нибудь,
а мы критиковали "стрелочника"…
Пороку всякому готовлю я кончину,
Но
есть пока одно несоответствие:
Как
ни стараюсь целиться в Причину,
Всё
почему-то попадаю в Следствие.
Около пяти лет я в газете
"Победа" выпускал детскую страничку "Лучик". Вышли
у меня две детских книжки. Но меня всё больше тянуло
к сатире и юмору.
- Да, у Вас 1 апреля в этом
году юбилей - 30 лет "ФЛЮСу"! Расскажите, как начинался
Феодосийский Листок Юмора и Сатиры?
- Начинался "ФЛЮС" так. В
то время газеты, в том числе крымские, не имели практически
таких сатирических листков. В "Крымской правде" был
маленький раздел "Секатор". Но без литературного материала
- констатация фактов и все. А у меня такая идея появилась,
и рядом были мои сообщники - товарищи по литобъединению
Я. Рудь, Ю.Калинин, Л.Клюшев. Вот мы вчетвером как-то
и решили попробовать выпускать в городской газете
"Победа" сатирический листок. Мы даже не знали, что
же это будет. Придумали название, заказали художнику
из Симферополя заставку. Потом ее изменили. Дали в
первом номере объявление: "Срочно требуются юмористы
и сатирики. Одиноким предоставляется общежитие". Кроме
нас четырех в первом номере были стихи Н.Полотая.
Рисунки сделал известный феодосийский художник Степан
Малышев. Потом 15 лет я ни разу не пропустил - каждые
полтора месяца листок выходил. А дальше, что интересно,
я столкнулся с трудностями поиска материалов. Причём,
феодосийских материалов. В армии в последние годы
я был штабистом, и это меня приучило к лаконичности.
Так пришла идея делать рубрику "Приказ по ФЛЮСу".
Потом появилась рубрики "Фото на память", "После ФЛЮСа"…
Наш ФЛЮС знали и в журнале "Крокодил" и в "Литературной
газете". Листок наш имел большой резонанс. Литературный
материал стали присылать из Москвы, из Ленинграда,
из Горького. Н.Полотай и А.Малин присылали свои стихи.
- А попыток возобновить ФЛЮС
не было?
- Я об этом думал. Почему
я его прекратил. Редактором тогда был Тарасов - он
нас поддерживал. Но пошла перестройка, началась анархия,
и все остановилось. Кого критиковать? Опять мелкого
продавца? Это несерьезно. Ответы перестали приходить.
Всем стало на все наплевать. И на критику в том числе.
Если сейчас что-то подобное выпускать, то надо найти
серьезный коллектив, поднимать глубинные вопросы.
О молодежи, о промышленности, которая стоит, как ваш
завод "Море".
- А это иногда и опасно…
- Да, это и опасно. Смотрите,
сколько журналистов убили в таких делах. Листьев,
Гонгадзе, Холодов. Это вопрос не простой. Поэтому
сегодняшние сатирики и крутятся вокруг нижней части
тела. Это безопасно. Кто-то даже смеется. А по настоящему
и глубоко никто сатирой и юмором не хочет заниматься.
Мы за прошедшие годы потеряли
одно важное качество - потеряли самоиронию. Не просто
иронию - каждый может смеяться над другим. А вот над
собой посмеяться. Практически мы все грешные в какой-то
степени. Ну, признайся, покайся - пусть кто-то даже
посмеется над тобой. Ведь ещё Христос сказал: "Кто
безгрешен, пусть бросит в меня камень". Немного над
собой посмеяться - это очень полезная вещь.
В
том, что случилось, что случится,
Есть
и моей вины частица.
И
я варил, варился в каше.
Я
виноват! Я пострадавший!
Беседу вёл Михаил Облётов,
Феодосия
